К 100-ЛЕТИЮ «ТП»
Инициативная группа по освещению юбилея газеты обратилась к физическим лицам, когда-либо сотрудничавших с изданием, ответить на три вопроса: как попал в редакцию, особо запомнившиеся деятели, знаменательное событие. Всего не упомнишь, ведь прошло без малого полвека, как я переступил порог редакции. Ладно, покопаемся в памяти.
... Тогда, похоже, очень тосковал. Из окна своего рабочего места, офиса ордена Трудового Красного Знамени Управления гражданской авиации, смотрел на улицу Ленина – буквально под окнами проходили туда-сюда красивые девушки. Мне не повезло с прекрасным полом. Даже на моем первом судне – старой калоше, буксире с грозной фишкой «Смерч» – повар, т.е. кок, был мужиком с почти женским именем Анастас. Потом три года срочной службы в дальней стратегической авиации. И тут девушек не наблюдали как в летном, так и в техническом составе.
Смотрю на улицу: девочки идут в трех направлениях – прямо, направо в Горсад, налево в Главтюменьнефтегаз. Вот пошла красавица в кожаных зеленых брючках, подчеркивающих идеальные округлости. Все водители, глядючи на соблазнительные формы, разом нарушили ПДД. Я тоже не вытерпел – оттолкнул вахтера на входе и выбежал на улицу. Где она? Ах, тоже поднялась в главк! Идем следом. Первый этаж весь в дверях. За какой скрылась?
– Ну что уставился, как баран на новые ворота? – прервала мои размышления девушка. Не в брючках, но тоже хорошенькая. Ножки. То да сё. И вообще. – За мной!
Как водится, поговорили о погоде, о новом французском фильме «Фанфан- Тюльпан». В сей момент милое общение прерывает плотный, коренастый гражданин:
– Кто это, Валя?
– Так рабкор, Николай Яковлевич... ну, это... рабочий корреспондент...
– Пусть заходит.
Оказывается, я угодил в приемную «Тюменской правды». На обитой кожзаменителем двери табличка: «Редактор Н.Я. Лагунов».
– Что расселся?! – прикрикнула секретарша Валя Бороздина. – Топай, коль приглашают.
Редактор взял быка за рога.
– Пишете? – спросил, обозрев погоны на моей униформе, соответствующие должности командира корабля.
– Я начинающий, – вхожу в роль.
– Начинать надо в стенгазете. В летном управлении нет стенной печати? Так и быть, в редакции создан отдел промышленности и транспорта, аккурат по вашему ведомству. Там заведующим Леонид Александрович Соколов. Обратитесь к нему, даст вам задание. Ступайте.
Зато теперь могу смело заглядывать в комнаты в поисках владелицы зеленых брючек. «Брючки» обнаружились в отделе культуры, они персонифицировались как корреспондент Людмила Копейко. Но так как девушку без отрыва от производства мило обнимал какой-то очень рослый тип, автор понял: опоздал!!! Поэтому, сломленный горем, и впрямь оказался пред светлыми очами зав промышленно- транспортным отделом. В натуре очи имели зеленый оттенок, а волосы рыжие и кудреватые.
– Таких очерков и зарисовок о пилотах, штурманах, бортмеханиках в наших портфелях хоть пруд пруди, – встретил меня товарищ Соколов, имея в виду погоны на моих плечах и фурагу с крабом, состоящим из золотых крыльев на голубом антураже. – Вот таки черкнул бы пару кошерных строк о певце Владимире Гостеве.
Я почему-то заартачился:
– Таки певцы, композиторы, художники, танцоры – скорее всего, проходят по отделу культуры.
– Таки и надо показать, как искусство положительно влияет на безопасность полетов, а также дальнейшее совершенствование судов воздушного флота. Вот даже космонавты поют: «Земля в иллюминаторе...».
Порой весьма трудно отделить зерна от плевел. Однажды автора этих строк втянули в науку. Мне нашли тему в институте при Академии наук СССР, прикрепили научного руководителя из города Саратова. Тема называлась: «Роль средств массовой информации в научно-техническом прогрессе». Защитив соисканием диссертацию, я стал бы кандидатом технических наук. Целых две недели посвятил мечте. Даже литературу закупил. И бросил. Толку-то: ну, ставил бы в газетных опусах в конце своей фамилии буквы «к.т.н». Знаю конкретных физических лиц со степенью «доктор наук», хотя в плане научно-технического прогресса их вклад нисколько не больше нуля.
В свое время я плотно сталкивался с культурой. Когда в заведении г. Астрахани нас натаскивали на флотских штурманов, везде ходили строем, в том числе на хоровое пение. Мы с приятелем стояли в заднем ряду и в момент припева истово орали: о-оооо и а-ааааа. За счет дополнительных децибелов наша рота завсегда оказывалась в призерах.
Певца Гостева нашел в музыкальной школе, похоже, он вёл тут кружок. Певец подумал, что явился очередной соискатель, поэтому напел строку из хитовой песенки: – Потолок ледяной, дверь скрипучая... – При этом отстукивал ритм карандашом по столу. Затем, сунув мне в руки карандаш, велел:
– Повтори.
Оказывается, так просто проверяется музыкальный слух. И я изобразил:
– О-оооо, а-ааааа.
– Не медведь, а слон на ушах потоптался.
Познакомился с Гостевым. Но никогда не написал о нем ни слова. Зато на дне рождения заведующего отделом Соколова – «полтинник» стукнул – мастер вокала таки исполнил весь свой репертуар. И я там был, мёд-пиво пил. Но с Володей Гостевым задружил капитально. Имя Владимира Александровича, царствие ему небесное, носит Тюменский академический хор.
Ясный пень, задружил и с «Тюменской правдой». Тогда из авиации перешел в систему Госстандарта. В местном филиале дослужился до начальника отдела. Тут узнал, кто, где и как производит в Тюмени плавучие электростанции, авиабомбы, двигатели для истребителей с вертикальным взлетом, мешки на 50 и 70 кг, бюстгальтеры 7-го размера, ступени зенитно-ракетного комплекса С-300... И вообще всё, так как по службе положено. Заодно вел в «ТП» тематическую полосу «За честь тюменской марки» – под кураторством корреспондента Александра Мищенко. Он ныне известный российский писатель.
Провал памяти. Убей, не помню, как я оказался в штате «Тюменской правды», ведь так удачно складывалась карьера в Госстандарте – похоже, от судьбы и впрямь не убежишь. Зато врезались в извилины уроки Лени Соколова:
– Учись у других, как писать. Не так, как я, да и другие заведующие отделами – Толя Зенкин, Генрих Мингалев, Саша Шестаков, Надежда Майкова, Витя Уколов, Боря Ухалей, Леня Костылев, Ефим Щетков, Лева Седов – создают свои опусы в виде передовых статей и очерков. Мастера своего дела. Но опусы все равно перепишет редактор. Равняйся на Джеймса Хедли Чейза, у него очень развито чувство юмора.
Насчет переписывания. Николай Яковлевич выводил свои мысли над каждой строчкой машинописного текста автора, затем переходил на обратную, порожнюю сторону. Затем переписывал уже себя же в готовых, отлитых в металле гранках. Величайшая работоспособность человека! В конце концов, газета – коллективное творчество, ведь совместно стараемся ради читателя. Поражаясь качеством иных сегодняшних средств массовой информации, уверен: такой редактор, как Лагунов, нужен непременно.
– Скажем, тебе надо провести журналистское расследование на заводе КПО, – продолжает Соколов. – Значит, пару недель сидишь в библиотеке ЦНТИ, это рядом, по Профсоюзной, 88. Корреспондент обязан вникнуть в тему лучше директора завода. Затем творишь: замечаешь, как блестит лысина вахтера, что торчит из мусорной урны у проходной, то да се. Получится 28 страниц, сокращаешь до четырех – зато останется самая суть.
По такому принципу мы сообща делали дипломный проект корреспонденту отдела партийной жизни Борису Ваулину. Сначала Боря окончил ветеринарный институт. Имел практику по собакам. Вообще собаки полнее схожи с хозяевами: та же морда, душа, натура, привычки, повадки. Считаю, журналист – лицо со вторым высшим образованием. Трудясь впоследствии в Белгороде, Боря завоевал все мыслимые и немыслимые журналистские награды. Видит Бог, себя я журналистом не считал, не считаю, никогда не буду считать. Я человек флотский, штурманюга.
... Люда Копейко пригласила нас на новоселье: элитный по тем временам дом на углу улиц Республики и Холодильной. «Нас» – это Валера Перевощиков, его тезка Шмидт, автор сих строк.
– Принято что-то дарить, – двинул мысль Шмидт. – Нечто культурное...
– А деньги? – немедленно откликнулся Лом.
Мы, газетчики, зарабатывали вполне хорошо, но почему-то гроши в кармане не залеживались. Походили по различным торговым точкам, заглянули в комиссионный магазин по улице Одесской. И вот то, что нужно! Картина в раме два на три метра. Живопись. Масло. На холсте крупным планом некие лиловые цветы в вазе – это в центре. Справа – кувшин. Авангардно слева – пяток фужеров. Не видно тверди, на чем должна покоиться посуда. Короче, натюрморт.
– Мазня! – резюмировал художественно подкованный Шмидт. –Халтура!
– Так мы и так многажды сбрасывали цену, – откликнулась товаровед.
На действующем ценнике значилось: 100 рублей.
Вспомнил, где прежде любовался полотном: в ресторане «Сибирь». Здесь так плотно курили, что табак напрочь выел из картины твердь, т.е. подставку для «натюрмортных» фужеров, кувшина и вазы. В «Сибири» ежедневно обедал художник редакции Лука Маркович Комлев. Его, ветерана войны, тут чтили, а потому угощали за счет заведения. Когда мастер кисти задерживался с обедом, ответственный секретарь Владимир Фатеев приносил художественные работы мне – ну, плешь мужика на фото не понравилась. Это просто: шариковой ручкой по горизонтали круг, по вертикали запятая. Так называемая высокая печать отличалась низким качеством изображений. Читатель явно грубой коррекции не замечал.
Вскоре красивое здание «Сибири», кажется, русское барокко, снесли, вернее, взорвали. На этом месте поставили безликое, тоскливое здание магазина «Океан». Фрагменты интерьера ресторана оказались в «комиссионке».
Основательно поторговавшись, приобрели полотно за 12 «рэ», в том числе пятерка, занятая у Люды Пухлий. Транспортировали шедевр, передавая из рук в руки, заодно рассуждали, что будем нести новоселке:
– Часть триптиха, – ввернул Лом, – суперматический мотив.
– Какие базовые возможности цвета и композиции, – добавил Шмидт.
– Предметная ассоциативность, – не остался в долгу автор. – Пластическое выражение победы активного человеческого творчества над пассивной формой природы.
...Люда Копейко картину приняла. Полагаем, сразу после ухода гостей отнесла «шедевр» в мусорку. Чай в отделе культуры пребывала..
Юрий МАШИНОВ
Евгений КРАН /рисунок/
Комментариев нет:
Отправить комментарий